Планы Франклина на будущее отчасти зависели от действий нового губернатора Пенсильвании Джона Пенна, который был племянником владельца колонии Томаса Пенна и вместе с Франклином избирался делегатом на конференцию в Олбани. Франклин был преисполнен надежд. «Он воспитанный человек, — писал Франклин Коллинсону, — и поэтому, я думаю, мы не будем иметь личных разногласий, по крайней мере я не буду давать для этого никакого повода».

Первая проблема, с которой столкнулись Пенн и Ассамблея Пенсильвании, была связана с защитой границ. Победа британцев в войне против французов и индейцев не полностью обеспечила мир, и поселенцы на Западе страдали от набегов племени оттава под предводительством вождя по имени Понтиак. К осени 1763 года вооруженная борьба утихла, но не утихло недовольство обитателей лесных приграничных районов Пенсильвании. Это недовольство прорвалось наружу 14 декабря, когда толпа из более чем пятидесяти поселенцев из окрестностей городка Пакстон убила шестерых мирных безоружных индейцев, недавно обращенных в христианство. Две недели спустя еще более многочисленная толпа убила четырнадцать индейцев, проживавших в расположенном поблизости работном доме.

Пакстонские парни, как стали называть быстро растущую банду переселенцев, главным образом состоявшую из пенсильванцев, заявили: следующей их целью будет Филадельфия, где нашли прибежище еще сто сорок мирных индейцев. Они грозили убить не только индейцев, но и тех белых, которые станут их защищать, включая и известных квакеров. Это побудило одних квакеров забыть о своем пацифизме и взяться за оружие, а других попросту бежать из города. Бунт угрожал перерасти в самый серьезный кризис, с которым когда-либо сталкивалась Пенсильвания, — фактически в настоящую гражданскую и религиозную войну.

По одну сторону находились жители приграничных районов, главным образом пресвитериане, и симпатизировавшие им городские рабочие, включая многих немецких лютеран и пресвитериан ирландского и шотландского происхождения. По другую сторону — квакеры из Филадельфии, известные склонностью к пацифизму и желанием торговать с индейцами. Хотя теперь квакеры численно уступали немецким иммигрантам, в Ассамблее доминировали они, причем настойчиво противились увеличению расходов на охрану границы. Богатые филадельфийские коммерсанты из числа приверженцев англиканской церкви, обычно поддерживавшие владельцев колонии в борьбе против Ассамблеи, оказались союзниками квакеров, по крайней мере временно.

Был выпущен злобный памфлет. Филадельфийские пресвитериане, поддерживавшие лесных собратьев, резко критиковали квакеров за заигрывание с индейцами и за нежелание предоставить жителям приграничных районов надлежащее представительство в Ассамблее, гарантированное хартией. В конце января 1764 года Франклин ответил на него собственным памфлетом. Напечатанный под названием «Рассказ о последних массовых убийствах в округе Ланкастер», он оказался одним из его самых эмоциональных сочинений.

Франклин начал с яркого описания каждого из убитых индейцев, обращая особое внимание на кротость их характера, приводя их английские имена. «Эти несчастные беззащитные существа были безжалостно застрелены, заколоты или зарезаны!» — восклицал он, приводя подробности зверского убийства. Самый старший индеец был «разрезан на куски в своей постели», другие были «скальпированы или зарублены».

Далее Франклин описывал второе массовое убийство, произошедшее двумя неделями позже, в еще более леденящих кровь выражениях:

Пакстонские парни считали всех индейцев одинаковыми и не хотели видеть в них людей. «Разве можно объявить войну, — заявлял их идеолог, — части нации, а не всей нации?» Франклин в свою очередь использовал памфлет, чтобы осудить националистические предубеждения и защитить терпимость, лежавшую в основе его политического кредо. «Если индеец причиняет вред мне, разве из этого следует, что я должен мстить за это всем индейцам? — спрашивал он. — Единственное преступление этих бедняг, по-видимому, состоит в том, что они имеют красноватую кожу и черные волосы». Аморально, утверждал он, наказывать человека за то, что, возможно, сделали другие представители его расы, племени или группы. «Если какой-то мужчина с веснушчатым лицом и рыжими волосами убьет мою жену или моего ребенка, что же, я вправе убивать всех веснушчатых и рыжеволосых мужчин, женщин и детей, которых впоследствии встречу?!»

Подкрепляя свою точку зрения, он предоставил исторические примеры того, как разные народы — евреи, мусульмане, мавры, чернокожие и индейцы — демонстрируют нравственное поведение и толерантность. В заключение Франклин указывал: если пакстонские парни попытаются направиться в Филадельфию, необходимо всем миром дружно встать у них на пути и отдать их под суд. Игнорируя незначительные противоречия, он предупреждал о коллективной вине, которая в противном случае ляжет на всех белых. «Пока правосудие не свершится, вина за убийство будет лежать на всей нации»[245].

Этот памфлет позднее принес Франклину-политику много вреда, поскольку отражал его изначальное предубеждение к немецким поселенцам, а также пожизненное отвращение к пресвитерианско-кальвинистскому учению. Он высказал отвращение к жителям пограничных областей, назвав их «варварами», которые своими действиями навлекли «вечный позор на свою страну и людей своего цвета кожи». Хотя Франклин и был во многих отношениях популистом, он с подозрением относился к черни. Его взгляды, как обычно, отражали точку зрения среднего класса, не доверявшего ни неумытому сброду, ни сформировавшимся элитам.

В субботу 4 февраля, через неделю после выхода памфлета Франклина, губернатор Джон Пенн созвал массовое собрание вблизи здания законодательного органа штата. Пакстонские парни начали движение к городу. Поначалу Пенн выказал решимость. Он приказал арестовать главарей банды, распорядился вывести на передовые позиции британские войска и призвал собравшихся присоединиться к отрядам народной милиции, которые организовывались в том числе и под руководством Франклина. Даже многие квакеры взялись за оружие, в то время как большинство городских пресвитериан это сделать отказались.